О радости, молитве и благодарности

В Первом послании к Фессалоникийцам читаем у апостола Павла: «Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За всё благодарите» (1 Фес. 5:16–18). Время Великого поста считается временем сугубого покаяния, особого духовного делания. Укоренилось мнение, что радость в дни Святой Четыредесятницы неуместна, нужно размышлять над своими грехами, бороться с ними. Но как же тогда призыв апостола Павла «всегда радоваться»? Что есть непрестанная молитва в нашем веке сверхскоростей? И почему мы Бога чаще просим, забывая поблагодарить? Разбираем цитату апостола Павла вместе с доцентом Московской духовной академии священником Антонием Борисовым.

———

Эта цитата апостола Павла для меня является неким девизом по жизни. То, чем мне хотелось бы наполнить свою жизнь, но не всегда это получается. Предлагаю разобрать эту фразу поглагольно. «Всегда радуйтесь». Великий пост, как многие полагают, вообще не время радости. Насколько это коррелирует с тем, к чему призывает нас апостол Павел?

Как Вы верно подметили, действительно, у некоторых православных христиан наблюдается определенного рода перекос, связанный в первую очередь с путаницей между целью и средством. Дело в том, что довольно часто при разговоре о покаянии наши современники по какой-то причине считают, что покаяние, воспринимаемое как сожаление о допущенных грехах, является целью духовной жизни. Это неверно. Духовное делание не сводится к бесконечной грусти о совершëнных ошибках. И покаяние, соответственно, не может ограничиваться лишь горестным переживанием, но должно приводить нас к созидательным результатам. Поясню эту мысль следующим примером, который наверняка многим будет знаком. Мы сейчас находимся в преддверии дачных работ. Человек приезжает к себе на дачу, смотрит на любимую клумбу и ужасается тому, как в течение зимы под покровом снега на ней появились самого разного рода сорняки. Что делает человек? Засучив рукава, он начинает избавлять от этих сорняков свою любимую клумбу.

Скажите, пожалуйста, после того как он осуществит этот процесс освобождения клумбы от сорняков, что он будет делать дальше?

Высаживать нужную ему культуру. 

Правильно! Потому что клумба не может пустовать. Это просто бессмысленно — поддерживать клумбу в стерильном, а по факту оголенном, безжизненном состоянии. То же самое мы можем сказать и в отношении покаяния. Что такое покаяние? Если вновь обратиться к образу клумбы, то получается следующее. Сначала нужно признать наличие духовной проблемы, а затем заняться расчисткой, освобождением земли души для того, чтобы на ней выросло что-то нужное, важное и прекрасное. Мы часто сталкиваемся при разговоре о духовной жизни с рассуждением о том, что необходимо, прежде всего, избавить нашу душу от различных недостатков. Но на данном этапе нельзя останавливаться, успокаиваться. Покаяние должно вести нас к святости, не являющейся синонимом стерильности. Личность праведника Божия не какая-то «табула раса». Здесь, например, можно вспомнить замечательные слова святителя Григория Паламы, которого уж никто точно не обвинит в нехватке аскетичности. Святитель, рассуждая о покаянии и святости, говорит, конечно же, о необходимости борьбы с грехами и страстями. Но всë-таки акцентирует внимание своих читателей на том, что после того, как человек избавился от «сорняков» порока, он должен взрастить ростки святости, которые заключаются в развитии талантов, данных нам Богом: «…мы больше, чем ангелы, созданы по образу Божию… В самом деле, только мы одни из всех [разумных] созданий имеем кроме ума и рассудка еще и чувства. То, что естественно соединено с рассудком, открывает разнообразное множество искусств, наук и знаний: земледелие, строительство домов, творчество вещей из ничего, разумеется, не из совершенного небытия, ибо это уже дело Божие, — всё это дано только людям». Так вот, для святителя Григория Паламы духовное делание, святость, праведность перед очами Божиими заключаются не в достижении абсолютной чистоты, которой обладают ангелы, но в достижении совершенства большего, чем совершенство ангельское. А именно, в приумножении тех талантов, которыми мы наделены от Бога, с посвящением этих талантов Господу через служение людям.

«Человек должен взрастить ростки святости, которые заключаются в развитии талантов, данных нам Богом»

Давайте снова вспомним о клумбе. Представим себе. Человек поработал на клумбе, освободил ее от сорняков, высадил там, например, клубнику. И вот она выросла. Как же нам не радоваться тому, что у нас получилось? Но при этом же человек разумный понимает, что он может делать всё, чтобы клубника выросла: удобрить землю, поливать ее, отгонять ворон, которые эту клубнику хотят разорить и съесть. Можно сделать всё перечисленное, а клубника всё равно не вырастет по какой-то таинственной, необъяснимой причине.

Так очень часто бывает, к сожалению.

Но вот она всë-таки выросла и созрела. Это ли не чудо? Человек, серьезно относящийся к духовной жизни, должен понимать, что он может предпринять всё в плане имеющегося у него инструментария, но результат духовного делания так или иначе всë-таки находится в руках Божиих. Господь, видя старания человека, если он искренен, обязательно пошлет ему Свою укрепляющую благодать. Но бывает такое, что Бог по каким-то одному Ему ведомым причинам как бы медлит и не подает нам того, о чëм мы Его просим. Но когда мы всë-таки приобретаем то, для чего так старались, конечно, мы должны радоваться. Не тому, что мы такие хорошие и замечательные, а тому, что мы по милости Божией сподобились стать Его соработниками и Господь откликнулся на наши усилия и старания. Плод духовного делания, как ароматную клубнику, мы ощущаем. И радуемся мы не тому, что мы такие гениальные и талантливые сами по себе, а тому, что Господь нас одарил Своим милосердием и Своей милостью. К этому и призывает апостол Павел — радоваться. Но не собственному, отделенному от Бога совершенству. А тому, что у нас получилось стать соработниками Господа.

Когда я вижу свои грехи, я чрезвычайно этому печалюсь и очень часто вместо того, чтобы порадоваться обнаруженному греху и попросить у Господа помощи в его преодолении, на этом заканчиваю возделывание своей «грядки», потому что я вижу, что у меня там всё поросло сорняками и ни о какой клубнике речи не идет. У меня опускаются руки, и я начинаю думать, что это всё не для меня. Может быть, в этом корень неправильного понимания призыва апостола?

Может быть и так. Людям вообще свойственно обобщать, сваливаться в крайности, а свалившись в крайность, отчаиваться или, наоборот, терять голову от гордости. В этом смысле чрезвычайно полезным является завет отца Иоанна (Крестьянкина), нашего святого современника, который еще не канонизирован, но, безусловно, этого заслуживает. Так вот, отец Иоанн многим своим духовным чадам советовал спасаться малыми добрыми делами. Нам часто кажется (и это свойственно человеческой натуре), что можно пятилетку духовной жизни освоить за три минуты. И таким грандиозным добрым делом взять штурмом Царствие Небесное. Мы живем в иллюзии, что однажды отважимся на нечто удивительное и получим желаемую награду в виде пребывания в Царствии Божием. Но как нельзя пробежать марафон, не подготовившись к нему, так нельзя и попасть в Рай без того, чтобы сродниться с Богом.

«Отец Иоанн многим своим духовным чадам советовал спасаться малыми добрыми делами»

Главное отличие православия от западного христианства в том, что в католицизме и протестантизме при разговоре о спасении часто речь именно о достижении оправдания перед судом Божиим. Люди так или иначе оперируют юридическими категориями при анализе природы духовного спасения. В православной традиции всë-таки принято рассматривать вопрос спасения не в категориях уголовного кодекса, а в категории родства с Богом. Ведь, если мы с вами посмотрим на повествование Христа Спасителя о Страшном суде, мы не найдем там ни намека на этот самый уголовный кодекс. Христос Спаситель, говоря о последних временах и Втором пришествии, даже не использует слова «суд». В оригинале текста Евангелия стоит слово «кризис», то есть «разделение, разобщение», и принципом этого разделения или разобщения становится то, что Христос, вглядываясь в лицо каждого человека, узнаёт либо не узнаёт его. Причиной этого узнавания или неузнавания является то, сроднился ли человек со Христом, стал ли на Него похож? А эта схожесть осуществляется через стяжание добродетели милосердия, потому что Христос спрашивает: «А вы навестили меня? Помогли мне? Утешили, накормили меня?» (см.: Мф. 25:35). Он не спрашивает людей про соответствие «Символу веры», хотя и это чрезвычайно важно, потому что как ты веришь, так ты и живешь. Но важна и обратная связь: как ты живешь — так ты и веришь.

Но вернемся к малым добрым делам. Когда человек открывает для себя реальность большого количества ошибок, которые он совершил, недостатков, которые имеются в его жизни, приступить к исправлению нужно так, как мы, например, распутываем спутавшиеся нитки. Бесполезно теребить этот моток спутанных ниток. Из этого ничего не выйдет. Нужно взять одну ниточку, найти кончик, начать его вытягивать, и так постепенно распутается весь клубок. Потому в духовной жизни требуется рассудительность, постепенность и терпение.

Отец Антоний, логично перейти ко второй части призыва апостола Павла: «непрестанно молитесь». Молитва — это действительно очень кропотливый труд, а мы живем в современном мире, куда-то бежим, спешим, не отрываемся от телефона и всё время заняты всем чем угодно, только не молитвой. Слово «непрестанно» очень смущает. И пребывать всё время в памятовании о Боге современному человеку достаточно сложно. Как нам сегодня выполнять этот завет апостола?

Апостол Павел, конечно, человек определенной культуры, определенного религиозного уклада. Потому он использует образы, свойственные, прежде всего, ветхозаветному библейскому языку. А когда Библия говорит нам о тех или иных праведниках, она использует чрезвычайно интересные выражения. Например, в отношении святого Еноха, взятого по преданию живым на небо, в Библии говорится, что он ходил столько-то лет перед Богом (см.: Быт. 5:22). Так вот, молитва, о которой говорит апостол Павел, может пониматься как непрестанная Иисусова молитва или как то богослужение, которое совершали, например, монахи древности, когда они почти не спали, постоянно пребывали в храме на богослужении. Понятное дело, что такие в хорошем смысле специфические духовные практики, которые используют монашествующие, далеко не всегда применимы по отношению к семейным людям. Слова апостола Павла были обращены ко всей общине Фессалоникийской Церкви. Понятно, что в те времена никакого монашества в христианстве не существовало. Что же тогда имеет в виду апостол Павел? Кажется, что то самое памятование о Боге, библейское хождение перед Его Лицом. Причем это памятование не стоит путать с какой-то истеричностью и параноидальной наклонностью, что за мной следит жестокий судья, желающий меня уловить в малейшей моей ошибке и за нее жестоким образом наказать. Нет, речь идет совершенно о другом. Речь о том восприятии Бога, которое завещано нам Христом Спасителем. Когда ученики попросили Его дать образец молитвы, Он дал им молитву «Отче наш».

Бог — это не карающий судья, а любящий родитель. Вполне применим образ, который будет понятен, наверное, каждому человеку. Если человек любит своих папу и маму, то даже после их смерти он будет соотносить поступки с добрым авторитетом родителей. Память о родителях, ответственность за их любовь чрезвычайно важны. А если говорить о верующем человеке, то по большому счету речь идет о мнении Родителя Небесного. Свои поступки, слова, мысли мы призваны соотносить с совестью. А эта совесть, в свою очередь, должна соотноситься с заповедями Божиими.

«Бог — это не карающий судья, а любящий родитель»

Непрестанная молитва или непрестанное памятование, о котором говорит апостол Павел, — это как раз соотнесение своей жизни с заповедями Божиими. Такое поведение в своем основании имеет не панический страх, что разгневанный Бог накажет и уничтожит. А то, что я своими словами и поступками могу разрушить дорогую мне связь с Отцом Небесным. Если я пойду против Его заповедей, то потеряю то самое родство с Богом, которое в конечном счете и определяет, где я нахожусь: в Раю или в противоположном этому месту состоянии.

Если я правильно понимаю Вашу мысль, то непрестанная молитва в современном варианте может выглядеть так: прежде чем что-то сказать или сделать, я думаю, не будет ли мне стыдно за эти слова и поступки? И если я понимаю, что то, что я хочу сделать, не соотносится с заповедями для верующего или с голосом совести, то это и будет моей непрестанной молитвой?

Думаю, что да. Как мне кажется, этот формат вполне применим для современных условий.

Вы как священник, думаю, сталкивались с тем, что на исповеди люди говорят, что не могут исполнить ни утреннее, ни вечернее правило. А тут речь идет о том, чтобы просто думать о Господе. Нет ли в этом некой лазейки?

Тогда я бы обратил внимание на следующий аспект, раз Вы затронули тему домашнего молитвенного правила. Во-первых, само слово «правило» должно пониматься не как обязанность, а как образец. Церковь собрала для нас в молитвословии лучшие образцы святоотеческой молитвы для того, чтобы мы сами научились молиться Богу. Проникая в святоотеческое понимание молитвы, мы учимся самостоятельной молитве, которая уже имеет наше собственное авторство. Во-вторых, домашняя молитва должна восприниматься не просто как ежедневная повинность, а всë-таки как форма богослужения.

«Проникая в святоотеческое понимание молитвы, мы учимся самостоятельной молитве»

Дело в том, что молитвослов в том виде, в котором мы его знаем, — это довольно позднее явление. Если мы с вами посмотрим на старообрядческую традицию нашей Церкви, то увидим неожиданную вещь. Наши предки вместо привычных нам утренних и вечерних молитв читали и пели другие молитвословия. Утром дома совершалась полунощница, а вечером читалось повечерие. Таким образом дома совершалось настоящее богослужение! Сами понимаете, что при таком отношении к молитвенному правилу как-то иначе уже видятся те или иные акценты этого явления. Одно дело быстренько пробежаться глазами по давно знакомым текстам, а другое дело попытаться дома совершить богослужение. Тут, конечно, требуется своего рода режим, когда человек для себя четко устанавливает какие-то, в том числе и временные, параметры. Например, что в 19:20 я откладываю свои дела на 10–15 минут, встаю перед иконой и не тарабарю заезженные тексты, а совершаю словесное приношение Богу — мое домашнее богослужение.

Обычно, действительно, человек прочитал и побежал дальше. Некоторые отцы говорят, что по времени лучше внимательно помолиться пять минут, чем вычитать и на автомате оттарабанить всё. Так, скорее, ты Бога оскорбил своим небрежением.

Блаженный Августин пишет, что, если ты сам не понял того, что ты попросил у Бога, как Бог поймет, что ты от Него хочешь?

Молитва — это же тоже благодарность Богу. Различают три типа молитвы: прошение, благодарность и славословие, выражающее наше уважение и почитание Господу. Мы очень часто просим Бога, но благодарим Его очень редко. Мы подаем записки о здравии, упокоении, а благодарственные молитвы и молебны мы совершаем очень редко. Это тоже беда нашего времени и тоже небрежение по отношению к Господу?

Я бы не стал наших читателей загонять в чувство тоски и бесконечной вины перед Лицом Божиим. Понятно, что мы, действительно, обращаемся к Богу, когда нам плохо, страшно и не на что опереться. Но Господь всë-таки, во-первых, хочет от нас какой-то большей осознанности, а во-вторых, хочет, чтобы мы стали соучастниками его главного таинства — Евхаристии. В переводе на русский язык εὐχαριστία означает «благодарение». Евхаристия, высшая форма благодарения Бога, совершается во время Литургии. Мы собираемся во главе со священником вокруг престола Божия, вкушаем под видом хлеба и вина Тело и Кровь Христову, благодаря Спасителя за совершённый Им искупительный подвиг. И через вкушение Тела и Крови Христовой становимся соучастниками этого искупительного подвига Христа. Или, как говорит Сам Спаситель, «Я есмь виноградная Лоза, а вы ветви» (см.: Ин. 15:1). Благодаря Спасителю мы входим в животворяющую реальность Царствия Божиего.

Конечно же, легко говорить возвышенные слова. Но если мы с вами посмотрим на те исторические условия, в которых апостол Павел писал слова о непрекращающейся радости, то найдем, чему удивиться. Когда писалось Послание Фессалоникийцам, апостол Павел находился в очень непростых для себя условиях в Коринфе, он каждый день в течение полутора лет проповедовал Христа местным язычникам, которые были очень специфическими людьми. Коринфяне были торгашами, любили ссориться и спорить, выяснять, кто их них лучше, а кто хуже. Это была очень непростая среда для апостола Павла. Если говорить про Послание к Филиппийцам (здесь тоже содержится призыв к непрестанной радости), так оно вообще было отправлено из римской тюрьмы, где апостол Павел оказался впервые. Находясь там, в мрачных застенках, апостол Павел пишет о радости, о благодарении и призывает христиан подражать ему в этом духовном делании. Получается, апостол Павел, находясь в условиях заключения, тем не менее благодарил Бога, в том числе и за это испытание, выпавшее на его участь. Где находил силы апостол Павел для подобного благодарения? Он находил их в понимании того, что он является соработником Христа в смысле разделения со Спасителем Его страданий. Не просто же так апостол Павел оказался в тюрьме. Он оказался там из-за того, что проповедовал Христа людям, делал дело Божие.

«Находясь там, в мрачных застенках, апостол Павел пишет о радости»

Нам, современным православным христианам, как довольно тепличным людям, иногда становится очень страшно, когда на нашу участь выпадают те или иные испытания. Если мы живем по совести, а эта совесть соотнесена с заповедями Божиими, если мы стараемся исполнять то, что завещано нам Христом, но на нашу голову выпадают те или иные испытания, в том числе и за это мы должны благодарить Бога, потому что мы являемся соучастниками подвига Христова. Как писал Клайв Льюис, многие пути ведут в Царствие Небесное, но все они обязательно проходят через Голгофу.

Когда Господь подает тебе что-то, что ты хотел, очень легко сказать: «Господи, спасибо Тебе!» А вот когда Он проводит тебя через испытания, тут нужно очень сильно собраться. Ведь многие, к сожалению, гневаются, обижаются и уходят из храма, когда получается не так, как они хотят. Что может удержать человека от возможного отхода от Церкви и от Бога?

Здесь, как бы возвышенно это ни звучало, речь идет о том, как сказал Христос Спаситель: «Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6:21). Если человек воспринимает Бога как какого-то джинна из бутылки, исполнителя желаний, то понятно, что, если желания не исполняются, тогда джинн с его бутылкой уже не нужен и нужно искать другой, более деятельный способ или более деятельного покровителя, который бы исполнил эти желания. Как в том анекдоте: «Эй, братан! Выброси свою свечку, она не работает».

Думаю, что большинство этот анекдот считает реальностью…

Возможно, что так. Если мы вернемся к евангельскому повествованию, то увидим, сколько людей следовало за Христом и сколько Его в конечном счете оставило. Эти люди своими глазами видели воплотившегося Бога. Они видели чудеса, которые Он совершил на их глазах, и тем не менее Его оставили, потому что Он не соответствовал их представлениям о том, каким должен быть Бог. О чëм можно еще говорить? Действительно, «где сокровища ваши, там будет и сердце ваше». Если человек любит именно Бога, а не те «бонусы», которые приносит ему вера в Бога, тогда вопрос просто снимается. Человек доверяет Богу, он Его любит, он Ему верен и будет воспринимать те или иные скорби и испытания как часть определенной Божественной педагогики. А если Бог воспринимается просто как инструмент для достижения тех или иных целей, а эти цели не достигаются, то Бог в этом случае просто оставляется где-то на обочине жизни, потому что по факту Он уже там и находится.

«Многие пути ведут в Царствие Небесное, но все они обязательно проходят через Голгофу»

Тогда, наверное, у нас нет права говорить, что мы верим в Бога. Мы верим в Некоего, Который исполняет наши желания. Но тогда мы не принимаем Его полностью, со всеми страданиями, с Его Промыслом о нас и Его уроками для нашего спасения. Получается, что, если человек не благодарит, он и не верует истинно. Разве не так?

Если уже решительно ставить диагноз, то, наверное, так. Или вера есть, но эта вера не в Бога как такового, а в Его всемогущество, которое должно непременным образом приносить мне, дорогому и любимому, всё то, о чём я прошу Бога.

Если у меня пока не получается истинно благодарить Бога, если я пока еще в каких-то моментах раздражаюсь или обижаюсь, что не получается так, как я хотела бы, но я иду к этому, могу ли я сказать: «Господи, спасибо Тебе! Я, может быть, не до конца понимаю Твой Промысл обо мне, но я благодарю Тебя, что Ты дал мне вот такое испытание»? Будет ли это честно? Или, если нет желания сказать «спасибо», лучше и не делать этого?

Мне кажется, что с Богом в принципе нужно разговаривать без какой-либо лукавой дипломатии. Не зря Великим постом в наших храмах наряду с другими ветхозаветными произведениями читается Книга Иова. По большому счету это очень опасный текст. В нём речь идет о праведнике, который в одно мгновение потерял всё, что у него было: и детей, и имущество, — не утратив веры. Но как выражается эта вера Иова? Он говорит, что будет с Богом выяснять отношения и ругаться, будет спрашивать и до последнего вздоха требовать от Него, по какой причине с ним всё это произошло. Мы часто воспринимаем религиозную жизнь как сентиментальную игру в цветочки, вербочки, яички, свечечки. Это всё замечательно, это часть нашей традиции, то, что действительно делает нашу церковную жизнь теплой и уютной. Но это не то, к чему сводится духовная жизнь. А духовная жизнь — это разговор о самом главном. О том, кто я такой, чего от меня хочет Бог, как я могу Его желание и Его Промысл исполнить? Могу ли я его исполнить? Хватит ли у меня на это сил? В этом смысле, конечно, очень полезно читать и избранные тексты Ветхого Завета и перечитывать Евангелие. Стоит вспомнить здесь первосвященническую молитву Христа Спасителя (см.: Ин. 17:21–23). Христос для нас является идеалом и ориентиром. Он, конечно, не в таких жестких выражениях, как Иов, но тем не менее спрашивает Отца Небесного, почему не могут предстоящие страдания пройти мимо. Это очень откровенный и искренний разговор с Богом.

Если говорить об отдельно взятом православном христианине, то такой разговор, конечно, должен быть. Не нужно прятаться за ширмой какого-то специфического языка молитвы. Если нас действительно что-то волнует, если мы чего-то хотим от Бога, если мы просим ответа на те или иные вопросы, надо спрашивать, проявлять настойчивость. Как пишет святитель Иоанн Златоуст, если ты просишь Бога о чём-то и просишь достойного, стой на своем, пока не получишь желаемого. Такой храбрости нам подчас не хватает. Может быть, Господь как раз и хочет, чтобы мы в тех или иных вещах проявляли не смирение, а такую искренность и решительность. Нам подчас этого очень не хочется, потому что удобно прятаться за ширмой религиозности и говорить: «Вот свечечка, вот вербочка, вроде как я всё правильно делаю». Предельные вопросы, которые касаются нашего бытия, мы подчас боимся задавать, потому что получим ответы, которые заставят нас измениться и переустроить свою жизнь. А еще — и свое представление о том, что такое вера и как в соответствии с ней надо жить. Но христианство — вера для храбрых и зрелых людей. Потому иного пути у нас просто нет.

Беседовала Наталья Шатова

Источник: Московский Сретенский монастырь