О нотном фонде Синодальной библиотеки

В нотном фонде Синодальной библиотеки имеется немало нотных рукописей или, точнее, писарских списков партитур и голосов литургических песнопений, написанных, а чаще всего – переписанных в основном в послевоенное время двумя видными регентами – В.В. Локтевым и В.П. Храпчевским. Причём по приблизительному подсчёту около 90% таких копий – а равно и оригинальных сочинений – принадлежит перу именно Локтева.

Более ранние нотные рукописи редки и, кроме того, относятся, как правило, к одноголосным спискам песнопений традиционных роспевов.

Вообще говоря, нотный фонд Синодальной библиотеки составлен из единиц хранения, где сами нотные рукописи соседствуют с полностью или частично включёнными в их состав листами печатных материалов, ротапринтов и всевозможных копий, и представляет собой довольно пёструю картину. Единицей хранения в фонде может быть и обрывок листа с двумя-четырьмя нотными станами, на коих в сокращённом виде записана упрощённая партитура одного возгласа на ектении: «Господи помилуй», «Подай, Господи», и – большой альбом, в котором записаны десятки и сотни разнообразных песнопений, где соседствуют партитуры композиторов-эмигрантов и духовные сочинения классиков советского хороведения (часто эти классики в те времена предпочитали их не афишировать). Или это может быть двухголосный набросок Величания и огромная хоровая партитура с тремя-четырьмя солистами, среди которых в своё время были Козловский и Нежданова, суровый монастырский унисон – и монастырское же трёхголосие кантового склада и чувствительных напевов, певшихся, как ни странно, в Оптиной Пустыни. Это могут быть и обрывки печатных голосовых партий, порой дополненные – и рукописная партитура, написанная чётким почерком В.В. Локтева, или наоборот – рваная партитура и расписанные поголосники… Но общее число единиц хранения (около пяти тысяч ед. хр.; фонд постоянно пополняется), при всей их разнородности, говорит о богатстве фонда.

Такой состав нотного фонда свидетельствует о недавнем происхождении собрания современной Синодальной библиотеки, в значительной мере являющегося частью знаменитого собрания Святейшего Патриарха Московского Пимена, в хорошем вкусе которого, равно как и в умении подобрать именно то, что нужно для службы, сомневаться не приходится. Конечно, на состоянии и характере многих нотных записей сказалось наследие советского времени – времени жестоких гонений на Церковь, а потом и упадка певческой культуры – и духовной, и светской.

По характеру материалов видны все указанные противоречия – и попытки восстановить некоторые произведения по обрывкам, и нередкое использование таких виртуозных сочинений, какие в наше время даже сильному профессиональному хору спеть будет тяжело (когда церкви закрывались, а певцов было много, порою и в глубинке можно было собрать уникальный хор), и продолжение предреволюционных опытов с широким использованием сольных певцов. При этом в одном случае предпочтение отдавалось «доходчивым» мелодиям, вроде «Да исправится» П.Г. Чеснокова, в другом же – пытались развить достижения А.Т. Гречанинова – и солист торжественно читал, порой на одной ноте, слова песнопения, а хор его поддерживал довольно сложными гармониями («Разбойника благоразумнаго» А.В. Александрова). И всё это пытались сочинять, перекладывать, обрабатывать, реставрировать композиторы самого разного уровня – но, как правило, прекрасно знающие хоровую фактуру. Следует учесть и то, что многие церковные песнопения с музыкой XVIII — начала XIX веков уцелели только в позднейших списках. Такие списки есть и в нашем собрании.

Несомненно, что всё это певческое наследие будет интересно и поучительно как для практиков-регентов, так и для историков русской хоровой культуры. Позволим себе заметить одно: трудно сказать, как эти шедевры могут зазвучать ныне в службе в своём первоначальном виде. Но знакомство с ними не может не быть поучительным.

***

Дополнение от 8.08.2019:

Продолжая прежде бывшее краткое описание нотного собрания нынешней Синодальной библиотеки, мы должны упомянуть и о немалом количестве более мелких фондов, среди которых выделяется не так давно поступивший в Библиотеку фонд семьи Протопоповых – регентов, не прекращавших своё служение и в советское время. Этот фонд невелик – всего 84 единицы хранения, среди которых – как писарские списки известных произведений, сделанные уже в советское время, так и аккуратные копии песнопений, относящихся к традиции XVIII века – как позднего, так и раннего, с его творчеством «заезжих варягов» – от знаменитого Дж. Сарти до семьи чешских музыкантов Керселей (для важности итальянизировавших свою фамилию и известных в России как Керцелли). Разумеется, даже самые ранние списки из фонда не относятся к тому времени, не восходя ранее 1890-х годов. Примечательно, что редакции ряда песнопений данных авторов не совпадают полностью с их известными публикациями – и, по всей видимости, эти списки восходят к рукописным источникам и могут служить памятниками церковнопевческой традиции.

Необходимо сказать, что такой интерес к сочинениям времён Бортнянского – Дегтярёва вполне совпадает с датировкой списков – именно на рубеже веков в церковном сообществе пробудился интерес к своему наследию; начались критически проверенные публикации партитур давно, казалось бы, вышедших «из употребления» и нередко считавшихся «нецерковными» песнопений. Но поскольку здесь были переписаны отнюдь не издания, то правильнее было бы говорить о том, что интерес к своему наследию XVIII века в церковнопевческом сообществе не утихал. Сочинения Березовского, Бортнянского, Сарти, Веделя, Дегтярёва и без того пели всюду, где могли – иногда даже вопреки мнению священноначалия. Но только с началом полемики в печати о ценности музыкального наследия XVIII века это стало заметно и для общества, и – в конце концов – для историков. Что мы и видим как по этому фонду, так и – в какой-то мере – по содержанию нашего основного фонда, где тоже имеются такие вещи, как музыка Сарти к 50-му псалму, изложенная в весьма упрощённой редакции. Очевидно, эта музыка просто пришлась по душе и певцам, и прихожанам – а уже потом её заметили учёные регенты, композиторы, историки музыки.

То же самое можно сказать о другом стиле русского церковного пения – пресловутых партесах. Как оказывается, эти хоровые сочинения и обработки, изрядно неуклюжие и подчас перегруженные всякими голосовыми украшательствами, отнюдь не вымерли в XVIII веке, а просуществовали в церковном быту едва ли не до революции. По крайней мере, Н. Финдейзен писал в 1920-е годы, что знаменитое «Многолетие» В. Титова «стало народным». На Валааме по крайней мере до 1900-х годов песнопение «Седе Адам» пели как партес кантовой структуры – и с незначительной ретушью издали партитуру такового. В Музее музыкальной культуры им. Глинки хранится рукопись-конволют 1870-1890-х гг. Григория Чеснокова, отца знаменитых композиторов Павла и Александра Чесноковых, в которой есть явно партесное семиголосное (!) песнопение на текст догматика-Богородична первого гласа «Всемирную славу». Теперь к этому пока немногочисленному списку можно смело добавить и упомянутый фонд, в котором есть три партии 1910-х годов, скреплённые особой скрепкой – трёхголосно изложенный псалом 136 «На реках Вавилонских». Изложение не позволяет сомневаться: перед нами – партес кантовой фактуры, может быть, несколько упрощённый.

Следовательно, партесы приходились по духу певцам и прихожанам – и жили не только как музейный экспонат, но как часть Богослужения – вопреки мнениям и ревнителей благочестия, и тех, кто старался оживить неясное до сих пор «древнее пение», и тех, кто с заведомым презрением смотрел на «устарелое» наследие петровской, а, может быть, и предпетровской эпохи.

Но это – уже тема для исследовательской работы.

(Продолжение следует)
Синодальная Библиотека РПЦ/Пресс-служба МДА