О.В. Синюк. Памяти митрополита Симона (Воспоминания)

Продолжается публикация цикла воспоминаний о митрополите Рязанском и Касимовском Симоне (Новикове), приуроченная к 15-летию со дня его кончины. Митрополит Симон был преподавателем (с 1959 по 1972 год) и инспектором Московской духовной академии (с 1965 по 1972 год). 

Пастырь добрый

        Мои самые первые воспоминания о митрополите Симоне (Новикове) относятся ко времени его пребывания на посту инспектора Московских духовных школ. Я была тогда совсем ребенком, дочерью одного из преподавателей Академии, но я помню то ласковое тепло и доброту, которые исходили от отца Симона при каждой встрече. Помню его улыбку и тихий голос, который настраивал на внутреннее спокойствие. Теперь, став уже сама мамой и бабушкой, я понимаю, как бывают важны подобного рода детские впечатления. Становление моего отца, протоиерея (впоследствии архимандрита) Владимира Кучерявого, как преподавателя и сотрудника Академии пришлось как раз на инспекторство отца Симона, и с самых первых дней священства отца, его педагогической практики они были духовно близки.

        Позже, когда владыка Симон был уже на Рязанской кафедре, я видела его обычно в Лавре на праздники преподобного Сергия. Мои родители всегда старались пообщаться с ним. Помню, что он всегда с искренним участием расспрашивал родителей об их новостях, интересовался, как дела у нас с братом.

        Новый этап общения с владыкой начался в 1993 году, когда по благословению архимандрита Кирилла (Павлова) мы с супругом, протодиаконом Максимом, приехали в Рязанскую епархию. Придя к отцу Кириллу за решением вопроса о месте нашего жительства, услышали от него: «Поезжайте к владыке Симону». Промыслом Божиим мы приехали в Рязань накануне праздника святого Иоанна Богослова, еще ничего не зная о том, что под Рязанью восстанавливается из руин Иоанно-Богословский монастырь и что там престольный праздник. Помню, как после долгого блуждания по улицам Рязани нашли наконец «резиденцию» владыки. Этот маленький деревянный домик на улице Фрунзе с покосившимися полами никак не походил в нашем понимании на жилье архиерея, да и на епархиальное учреждение тоже. Нам ответили, что владыка служит в монастыре и вернется после всенощной. Мы ждали его, сидя в крошечной приемной, волнуясь и переживая. Вернувшийся после службы владыка принял нас с большой любовью и отеческой лаской, которая нас обоих успокоила. Расспросив нас и посмотрев документы мужа, он сразу же предложил ему послужить наутро в Иоанно-Богословском монастыре. Не помню уже, почему так вышло, но у мужа не было с собой подрясника, о чем тот и сообщил. Широко улыбаясь, владыка сказал: «А я Вам свой дам». После разговора нас накормили ужином и организовали для нас ночлег здесь же, на территории епархии, в маленьком флигелечке. Встав утром, мы увидели, что владыка прогуливается по маленькому дворику с цветком каштана в руке. Мы подошли под благословение, и я получила этот цветок в подарок. Сейчас, оглядываясь назад и вспоминая этот подаренный цветок, я не могу сдержать слез, потому что годы, проведенные в Рязани, стали для меня поистине цветущими и плодоносными. Да и просто определяющими судьбу.

        Подрясник, конечно же, оказался велик. Но муж сумел мастерски обернуть его вокруг себя раза полтора и закрепить конструкцию поясом. Мы сели в епархиальный микроавтобус, в просторечии называемый «буханкой», познакомились с клириками кафедрального Борисоглебского собора и поехали в село Пощупово, в Иоанно-Богословский монастырь. Так началось служение мужа на Рязанской земле. Так началось мое пребывание там, а потом и тоже служение, другого рода.

        90-е годы в истории нашего Отечества остались в памяти у многих как годы развала страны, годы бандитского беспредела и пустых прилавков. Но одновременно это были годы колоссальной духовной жажды, утолять которую люди шли в храм. И зачастую у священников просто не хватало времени и сил, чтобы и храмы восстанавливать, и ответить каждому на десятки, сотни возникших вопросов, которые наконец-то можно было уже задавать. По всей стране открывались воскресные школы, православные гимназии и библиотеки, появлялись различные виды социального, молодежного служения. Поскольку до переезда в Рязань я уже имела небольшой опыт педагогической и библиотечной деятельности, вскоре после обустройства на новом месте я с жаром окунулась в организацию воскресной школы для подростков и православной библиотеки при кафедральном соборе. Постепенно в Рязани сложилась группа педагогов и деятелей культуры, которые хотели помочь делу православного просвещения. Отдела катехизации как такового тогда еще и в помине не было. Да и где бы мы поместились в маленьком деревянном домике? Надо сказать, что нас тогда подобные вопросы мало заботили. Было огромное желание послужить Господу всеми данными талантами и большой духовный подъем. Особо я сдружилась с ныне покойной Татьяной Ивановной Зверевой, которую многие рязанцы поминают добрым словом. Именно вместе с ней мы не раз приходили к владыке Симону за благословением того или иного начинания. Он всегда внимательно выслушивал, давал «выпустить пар», изложить все аргументы, а потом поправлял нас, направлял нашу неуемную энергию в нужное русло. Иногда бывало так. Мы приносили очередной подготовленный документ, хлопоча об устройстве какого-то дела, а владыка мягко говорил: «Не надо пока». Мы, со своей женской эмоциональностью, выйдя на улицу, вначале сокрушались и сетовали, что владыка «не понял, что надо срочно это подписать». А потом вдруг, спустя два-три дня, владыка звонил Татьяне Ивановне и говорил что-то вроде: «А вот Вы мне документ приносили, Вы сегодня приходите, я подпишу, и сразу отнесете». И по результатам выходило, что пару дней назад дело бы не выгорело, а в день, указанный владыкой, всё проходило как по маслу. Поняв эту закономерность, мы перестали сетовать и всецело вверили себя в руки Промысла Божьего. Помню, как мы пришли к нему с проектом конференции, итогом которой предполагался договор между Рязанской епархией и Департаментом образования Рязанской области. Выслушав наши горячие объяснения и посмотрев бумаги, владыка сказал: «Конференция — это хорошо. Но нам надо открыть православную гимназию. А во главе гимназии мы поставим Ольгу Владимировну». Мы удивленно смотрим на него. Я больше всех удивилась, что-то говорить начала, а он улыбается и еще раз твердо это всё нам говорит. В итоге по его молитвам так всё и вышло. И конференцию провели, и гимназию открыли. И была я там фактически «во главе». Хоть и числилась заместителем директора. Директор гимназии был одновременно настоятелем собора, и поэтому вся ежедневная рутина доставалась именно мне. Начало учебного года и освящение православной гимназии во имя святителя Василия Рязанского 1 сентября 1995 года вспоминается мне как радостный, светлый праздник. Владыка сам возглавил молебен у мощей святителя в Кремле, сказал проповедь-напутствие, окропил всех маленьких учеников святой водой, а потом они чинно, в красивых формах цвета морской волны, девочки — в белых береточках на головах, пошли в здание гимназии. Там владыка принял участие в чине освящения здания и снова общался с гимназистами. На протяжении всех лет существования гимназии владыка неустанно заботился о том, чтобы учебный процесс шел, вникал в наши проблемы, помогал советами, находил возможности оплаты наших нужд. Гимназисты со своей стороны всегда любили поздравлять владыку. Почти сразу же в гимназии организовался хор, дети стали разучивать богослужебные песнопения, песни, колядки. Владыка очень любил хорошее пение, сам любил петь, имея хороший слух, и поэтому всегда с радостью встречал у себя на Фрунзе колядников-гимназистов или приходил в гимназию на праздник. С колядками связана еще одна история. Еще до организации гимназии, в 1993 году, на Рождество мы с мужем решили организовать славление Христа. Взяв в компанию второго протодиакона, мы разучили несколько колядок и навещали прихожан и клир собора, делясь рождественской радостью. Тогда, в начале 90-х, это было еще в диковинку. Пришли мы и к владыке. Приняты были с большой радостью, с подлинной отеческой любовью. Увидев, что с нами пришла наша трехлетняя дочка, владыка сел в кресло и, подозвав ее, усадил к себе на колено. «Сейчас мы с тобой послушаем, что нам тут споют». Из епархии мы уходили с гостинцами, а больше всего гостинцев досталось Насте. Дочка до сих пор вспоминает об этом эпизоде с большим теплом и благодарностью.

        Не вдаваясь в излишние подробности, могу сказать, что все наши инициативы по просветительской деятельности находили у владыки поддержку и понимание — будь то работа с молодежью, организация православных лагерей или очередная конференция. Он не просто поддерживал — он вникал в каждую мелочь, давал советы, направлял нас в нужное русло, останавливал, когда это было необходимо, корректировал планы. Оглядываясь назад, я понимаю, что мы были укрыты молитвой владыки словно щитом. Помимо его молитв и советов нам помогал также и наместник Иоанно-Богословского монастыря архимандрит Авель (Македонов), бывший, по признанию самого владыки Симона, его первым наставником на пути духовного становления. Их молитвами в Рязани при полном отсутствии отдела катехизации, при энтузиазме горстки неравнодушных людей были заложены основы многих организаций и процессов, которые существуют в Рязани до сих пор.

        Владыка был любим в Рязани за простоту, доступность, незлобивость и мудрость в принятии решений. Он любил служить, говорил прекрасные проповеди, во время которых сам порой умилялся до слез, что трогало сердца слушающих. Городские и областные чиновники относились к нему с большим уважением. И не просто с уважением. Знаю случаи, когда после продолжительного общения с владыкой по долгу службы люди становились искренне верующими. В немалой степени этому способствовало то, что владыка сам являл собой образ подлинного христианина.

        Знаю также немало случаев прозорливости владыки Симона. Причем это не было каким-то пафосным изложением того, что будет, а обычно говорилось простым, тихим ровным голосом, как бы между делом. Вообще, его способность говорить тихо и со спокойной интонацией была хорошим лекарством от внутренней суеты. После общения с ним словно спадала вся наносная шелуха лишнего и второстепенного, а оставалось главное.

        В Рязани мы провели три благословенных года, во время которых прошло становление нашей семьи, становление нас как личностей, обретение друзей и близких по духу людей. Под крылом владыки Симона мы с мужем приобрели бесценный опыт — каждый на своем месте служения.

        Новый этап общения с владыкой начался после смерти моей матери в 2002 году. Отец, по состоянию здоровья уже к тому времени не служивший, всё чаще стал задумываться о монастырской жизни. Именно приглашение владыки Симона в Николо-Бабаевский монастырь, где он находился на покое, стало решающим. Одобрил решение отца и архимандрит Кирилл (Павлов). «Поезжайте к владыке Симону, он Вас утешит», — сказал он отцу. После пострига в иночество отец уехал к своему старшему духовному собрату в древний монастырь. Николо-Бабаевский монастырь в то время являл собой подобие скита с небольшим количеством монахов, с невзыскательным бытом, с любовью к тишине, покою и молитве. Владыка Симон жил поначалу в небольшой келье с печным отоплением и трухлявым полом. Любящие его рязанцы, навещавшие его в монастыре, вскоре построили для владыки отдельный дом, а его прежнюю келью занял мой отец. Но вскоре и там сделали ремонт. Владыка и в монастыре, находясь на покое, если позволяло здоровье, служил и говорил проповеди. Поющих на клиросе моего отца и матушку Леониду, приехавшую с владыкой из Рязани, он называл в шутку «архиерейский хор». Так они и жили оба в монастыре до скончания своих дней — владыка Симон и мой отец, вспоминая родную Академию, утешая и поддерживая друг друга, вместе молясь, вместе славя Господа.  Их часто посещали паломники из Рязани, из других городов. Навещая в монастыре отца, мы всегда общались и с владыкой, вспоминали общих знакомых, рассказывали свои новости и новости из стен Академии. И, как и в молодости, всегда получали утешение от общения. В последнее время перед кончиной владыка уже неважно себя чувствовал, поэтому не всегда получалось встретиться с ним в наши приезды. Его кончина созвала его духовных чад из разных городов и весей и стала моментом общей искренней молитвы за любимого пастыря.

        Оглядываясь назад, я понимаю, что Господь подарил нашей семье общение с удивительным человеком — поистине пастырем добрым. Общение такого рода не исчезает из памяти, а становится поддержкой и помощью на нашем собственном жизненном пути. Да упокоит Господь владыку Симона в селениях праведных и его молитвами помилует и нас, грешных!

Синюк Ольга Владимировна,

преподаватель факультета

церковно-певческого искусства МДА,

библиотекарь МДА.