Каким должен быть проповедник?

Среди всех видов человеческой речи проповедь занимает совершенно исключительное положение, как слово жизни. Проповедник научает своих слушателей истинной жизни, т. е. он не только открывает им, в чем состоит истинное и правое в противоположность ложному, но и показывает им, в чем состоит действительная духовная жизнь в отличие от жизни внешней, временной, призрачной, – и не только показывает, но и научает их жить этою действительною жизнью. Но жизни, именно действительной, внутренней жизни, нельзя научить словом в его отрешенности от жизни, но можно научить только жизнью и только таким словом, которое исходит из жизни. 

Неразрывное отношение к жизни самого проповедника составляет первую стихию проповеднического слова. Здесь на первом месте жизнь, а затем слово как живое дело. В этом отношении проповедь можно сравнивать с ораторскою речью; но между ними то существенное различие, что в ораторе личность действует на слушателей искусством, внешним обликом, в нем действие личности есть только образ, или форма, или внешняя сторона речи. И нравственные требования классической риторики не выходили из пределов искусства психологического действия на сердце и всецело ограничивались тем, чем оратор должен казаться для слушателей. Напротив, в христианском проповеднике на первом месте внутренняя действительная жизнь его, внутренний подвиг. Здесь не искусство, а самая жизнь духовная. Посему рассматривать проповедь изолированно от духовной жизни проповедника значит ложно понимать проповедь. Первый вопрос гомилетики, ее краеугольный камень – это вопрос о том, каков должен быть проповедник.

Всем христианам заповедано прославлять Бога своею жизнью, добрыми делами. От этого долга не свободен и проповедник, совершающий «служение слова». Сам Христос, наш единый Учитель, выступил на служение благовествования не прежде, чем победил искушения. И Он не только учил, но делал и учил. По Его наставлению поступали апостолы, заповедуя в свою очередь так поступать и своим преемникам, пастырям Церкви. Весьма поучительно в данном отношении остановиться мыслью на тех путях, какими христианство проникало в среду язычества: оно проповедовалось не одним словом благовестников Христовых, но жизнью всех христиан. 

Только слово того проповедника, который сам живет так, как учит жить других, может быть искренним, а искренность есть необходимое условие действия слова на волю слушателей. Добрая жизнь кроме того, что служит хорошим образцом для слушателей проповеднического слова, имеет то особое значение для самого проповедника, что дает ему духовную опытность.

Прежде чем выступить благовестником Христовым, христианин должен сам пережить истину, открытую Христом и проповеданную апостолами, опытно убедиться, что следование Христу действительно дает блага, обетованные Спасителем; он должен действительным переживанием приобщиться той духовной жизни, которая проистекает от Христа, внутренне сродниться с Христом, воспринять в себя от Его Духа Святого. Эта духовная опытность на языке Слова Божия называется помазанием от Святого Духа и представляется не исключительною особенностью проповедника, но свойственною каждому истинному христианину. Проповедник же должен обладать им преимущественно, иначе он может сообщить своим слушателям только знание слов, а не самой истины. 

Духовная опытность проповедника порождает в слушателях доверие к его слову: они чувствуют, что слышат человека, на которого можно положиться, который свидетельствует о том, что «видел и слышал». Насколько велико в человеке стремление найти авторитет в области истины, настолько решающее значение в деле убедительности проповеднического слова имеет это доверие, порождаемое в слушателях духовною опытностью проповедника.

Добрая жизнь и духовная опытность не составляют обязанностей исключительно проповедника, но требуются от каждого истинного христианина, хотя понятие духовной опытности есть уже более тесное и более характеристичное для проповеднической деятельности. Но мы должны идти еще далее в этом направлении, мы должны говорить теперь о том, что составляет специфический признак истинного проповедника с первых шагов его деятельности. Это есть особое призвание благовестника Христова.

Истинный благовестник Христов есть тот, кто призван к сему служению Богом, кто послан от Него. Сам Господь наш Иисус Христос не Сам Себе присвоил славу быть провозвестником воли Божией, но Он был послан на то от Бога, Он был Учитель пришедший от Бога и Его учение было учением Пославшего Его. Апостолы, как показывает самое название их, были посланниками Христа на дело проповеди, были избраны им к благовестию Божию (Лк. 9, 2; 10, 3; Ин. 17, 18; Рим. 1, 1 и мн. др.).

По установившемуся в Церкви Христовой порядку благовестниками слова Божия являются пастыри, которым в таинстве иерархического рукоположения подается Божие благословение на дело благовествования, «благодать учительного слова». Пастырям Церкви нужно при этом помнить, что непрерывность иерархического рукоположения по отношению к служению слова имеет более глубокое значение, чем простое благословение от иерархической власти. Христианское «служение слова» имеет свое основание в Боге и ведет свое начало от Самого Господа Иисуса Христа. Кто не сознает себя посланником Христа, тот не христианский проповедник; кто не слышит Его призывающего голоса, возжигающего внутренний огонь и увлекающего, тот самозванец на ниве Христовой. Затем пастыри Церкви должны помнить, что «глагол Божий» должен встречать в их сердце внутреннее влечение, внутреннее расположение к делу Христа. «Напоминаю тебе, – писал апостол Павел своему возлюбленному ученику Тимофею, – возгревать дар Божий, который в тебе чрез мое рукоположение» (2 Тим. 1, 6). Если внешний глагол Божий к человеку не встречает в нем внутреннего отклика, то с глаголом Божиим бывает то же, что с зерном, упавшим на места каменистые.

Призвание в связи с духовною опытностью дает проповеднику энергию, настойчивость и неусыпность в служении слова. Непризванный проповедник не находит в себе энергии высказать то, что он знает – знает только из книг; совершенно обратное бывает с проповедником, опытно познавшим Христову истину и призванным к служению слова. Он говорит свободно, охотно, с увлечением. Завещание апостола своему ученику – проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием (2 Тим. 4. 2; ср. Деян. 25, 36; 1 Фес. 2, 12; 4. 1; 1 Тим. 4, 16) – может быть понятно и исполнимо только для того, кто совершает благовествование Христово с внутренним расположением, добровольно. Какое различие между этою заповедуемою апостолом неусыпностью и тою холодностью непризванных проповедников, которая выбирает времена для благовествования Христа!

Любовь благовестника Христова к слушателям своим должна обнаруживаться не только в добрых делах, но и в его полном самоотречении. Говоря так, мы не только не выступаем за пределы проповеднической деятельности, но подходим к тому, что есть самое существенное в этой деятельности. В самом деле, какая последняя цель христианского благовествования? Явление жизни в слушателях (2 Тим. 1, 10) – жизни истинной, вечной, божественной. Но очевидно, человеческое слово может произвести жизнь только в том случае, если оно действует не в словесной или литературной отрешенности от жизни и внутренней деятельности говорящего, а в качестве орудия живого влияния одного лица на другое, в качестве средства живого общения лиц, связанных «личными» чувствами. В этом смысле одно и то же слово в устах различных людей должно производить на слушателей различное действие; в этом случае важно не одно то, что говорится, но и то, кем говорится. Жизнь произвести в другом может только тот, кто сам в себе имеет жизнь; в следствии не может быть того, чего не дано в причине. И этого мало. Как жизнь в другом может произвести только тот, кто в себе самом имеет жизнь, так и самое произведение жизни не может быть действием чисто словесным или литературным, но должно быть живым воздействием одного лица на другое, жизненным делом.

Из книги «По вопросам гомилетики» профессора кафедры нравственного богословия МДА Михаила Михайловича Тареева, 1900 год